«Богородица нам здорово помогала»
Богослужения в Крестовоздвиженском соборе Казани трудно представить без песнопений Архиерейского мужского хора Казанско-Богородицкого монастыря. Мы побеседовали с регентом этого замечательного коллектива, Дионисием Роговым, и узнали, что привело его в профессию, с какими искушениями сталкиваются певчие, и помогает ли музыка воцерковиться.
— Дионисий, здравствуйте. Начнем с того, как вы вообще увлеклись музыкой?
— Это началось с раннего детства. В нашей группе в детском саду стояло пианино, и я на нем постоянно пытался играть, а потом родителей прямо таки заставил отвести себя в музыкальную школу. У меня уже тогда не возникало никаких сомнений, что я буду заниматься музыкой всю жизнь. Я понял, что это мое. После музыкальной школы поступил в музучилище, потом в Казанскую консерваторию.
— По какому классу получали образование?
— В школе я параллельно учился на двух отделениях: фортепиано и спецхор. В училище поступил как пианист, но на втором курсе я устроился работать в музыкальную школу концертмейстером хора. Тогда же педагог позвала меня в храм Смоленской иконы Божией Матери на Сухой реке «немножко попеть». Она там сама работала. Я согласился и с тех пор с клироса не ухожу. Я хоровое пение с детства любил, а тут, когда начал петь в храме, стал больше изучать религию, проникаться ей, понимать смысл песнопений. Так потихонечку я начал приобщаться к церковным таинствам. Хотя надо сказать, что крестился я в достаточно сознательном возрасте. Мне было лет 12, но тогда меня больше привлекала внешняя сторона православия. Это произошло в Киеве после посещения Киево-Печерской лавры. Меня крестили в старинном Покровском храме в массиве Виноградарь.
В консерваторию я поступил на дирижерско-хоровой факультет. Господь так управил, что в то время я послужил в нескольких храмах Казани: в Покровском храме Никольского собора, потом в храме Параскевы Пятницы, в храме Сергия Радонежского. Именно там я познакомился с Ириной Кочережкиной, ныне монахиней Амвросией. Мы по очереди регентовали на будничных службах.
В 2005 году по благословению Патриарха Алексия II стали воссоздавать Казанско-Богородицкий монастырь. Тогда отец Питирим, будучи настоятелем этого монастыря, решил, что нужен мужской хор. Изначально он предлагался на замену приходскому хору, который пел в Софийском храме. По планам Ирина Кочережкина, когда достроят храм Умиление, должна была перейти служить туда. Но Крестовоздвиженский собор уже открылся, и мы обоюдно решили в порядке эксперимента попеть с ее хором антифонно в праздничные службы. Эта временная практика так всем понравилась, что эксперимент плавно перешел в регулярную практику (смеется). Уже 13 лет, как мы поем вместе. Господь так устроил.
— А сам хор как возник?
— Изначально и у меня, и у Ирины Анатольевны были квартеты. Я позвал своего знакомого певчего из Богоявленского собора Алексея Федотова (он до сих пор здесь поет). И остальных потихонечку начал учить. Приходили новые люди, и оба хора постепенно разрослись до нынешних составов.
— Они из музыкальной сферы приходили?
— Как правило, да, но в нашем хоре поют не только профессионалы. Есть певчие, которые пришли из самодеятельных вузовских коллективов, в том числе из хоровой капеллы Казанского университета. У нас даже пели ребята без музыкального образования, которые самостоятельно изучали нотную грамоту. В самодеятельном хоре они получали опыт и после этого очень достойно пели, практически на одном уровне с профессиональными музыкантами.
Я считаю, Богородица нам здорово помогала. За эти 13 лет возникали ситуации, когда несколько человек в силу обстоятельств уходили из хора. Часто мне казалось, что хор на этом закончится, так как ведущих голосов нет, а я не смогу одновременно найти столько человек на замену. Я начинал молиться, и вдруг совершенно внезапно приходили люди, либо уже с опытом, либо быстро обучаемые.
— В хор приходят люди, как правило, уже верующие и воцерковленные, или люди, которые далеки от веры, а уже в процессе пения воцерковляются?
— По-разному бывает. Чаще второй вариант. Человек, когда приходит в церковный хор, чувствует, конечно, определенную тягу к вере, но больше к пению. Затем службы перестают для него быть чередой непонятных, чисто обрядовых действий, они начинают обретать смысл. Так люди сближаются с православием и становятся осознанно верующими.
У нас в Казани и в Татарстане есть удивительная практика, но не каждый регент решается на это. Лично я, если вижу, что человек интересуется религией, ищет свой путь в жизни, свое предназначение, могу взять в хор даже не крещеного. Просто у нас много детей от смешанных браков, в которых вдобавок родители еще и не верующие. В таких семьях чаще всего родители на детей не оказывают влияния, и те, подрастая, начинают сами искать свой путь. Часто они обращаются к православию через пение в храме. Таких примеров множество. И я даже знаю нескольких регентов крупных соборов Казани, которые изначально пришли петь в храм не будучи православными. А некоторые, конечно, осознано приходят, являясь уже глубоко верующими христианами.
— С какими проблемами, искушениями сталкиваются певчие?
— Ох, искушений много. Лукавый, конечно, не дремлет. Мы произносим и поем много богослужебных текстов, язык которых непростой, и часто, либо от усталости, либо от невнимательности, можешь неправильно произнести какое-то слово, запнуться. У молодых и неопытных певчих иногда это вызывает нервный смех.
Еще одно искушение постигает тех, кто часто выходит на службу. Если ты ежедневно утром и вечером поешь, ускользает то изначальное ощущение приобщения к чему-то удивительному, происходит привыкание, ощущается рутинность. Но с этим ребята справляются. Просто нужно почаще вспоминать, что ты делаешь, в каком таинстве участвуешь, какие чудеса происходят каждый раз на литургии. И тогда искушение потихонечку проходит.
— В чем специфика профессии регента по сравнению с руководителем светского хора?
— Любой светский коллектив сначала свою программу тщательно шлифует на репетициях и после этого только выносит на суд публики на концерте. У церковного хора нет ни репетиций, ни концертов. Есть службы и достаточно нечастые спевки, нужные для того, чтобы просто выучить нотный текст. Регент хора на службе совмещает работу, которую светский дирижер проводит на репетициях и на концертах. Где-то что-то подправлять приходится тихонечко во время выступления или в паузах перед пением.
Несмотря на то, что наш хоровой коллектив больше выступает на службах, в светских мероприятиях, которые проводит Татарстанская митрополия и Минкульт республики, он тоже участвует. Нам даже несколько раз удавалось петь с Государственным симфоническим оркестром РТ.
— Что это были за концерты?
— В первый раз мы исполняли симфонию А.Л.Рыбникова по приглашению Александра Сладковского и благословению тогдашнего владыки Анастасия. Это давно было. А прошлой осенью мы по поручению Президента РТ Рустама Минниханова и по благословению владыки Феофана представляли нашу республику в федеральной земле Тюрингии в Германии. Хор выступал с православной духовной программой и участвовал в двух концертах, где звучала 13-я Симфонии Шостаковича «Бабий яр». Мы выступали в оперном театре города Гера вместе с местным симфоническом оркестром. Публика восприняла очень тепло нашу духовную программу. Что касается симфонии, к ней зрители отнеслись с глубоким уважением. Тема для них болезненная. Особенно ценно, что немцы не забывают эту страницу истории и возвращается к ней в назидание своим потомкам. В Германии эта симфония по-особому пелась.
— Вы еще участвовали в исполнении оратории «Страсти по Матфею» митрополита Волоколамского Иллариона. Каковы ваши впечатления?
— Да, я там был в качестве чтеца. Вообще, жанр ораторий по «страстям» не новый. Владыка Илларион здесь обратился к традициям классической музыки. Самые известные оратории «Страсти по Матфею» и «Страсти по Иоанну» написал Бах.
Можно по-разному относиться к тому, что православный богослужебный текст выносится на концертную эстраду. Сама идея, на мой взгляд, очень полезная. Это имеет просветительское, миссионерское значение. Интересно, когда евангельские главы сопровождаются музыкой. Мне как чтецу было немного непривычно читать текст на русском языке. Мы все-таки привыкли к церковно-славянскому варианту. Тем более существует две традиции исполнения оратории митрополита Иллариона: одна нараспев, как в церкви, вторая - просто проговаривать этот текст, как литературный. У меня был второй вариант. Это достаточно интересно. Наверное, нараспев мне было бы даже сложнее читать, потому что захотелось бы переключиться на церковно-славянский язык. И так-то я на концерте несколько раз был близок к этому (смеется).
Мне кажется, такая форма прочтения в оратории помогает невоцерковленным людям понять содержание евангельских глав. А музыкальное сопровождение способствует лучшему восприятию. Обычно в классических произведениях музыку и текст мы воспринимаем как единое целое, а здесь все-таки текст имеет большее значение.
— Ваш хор участвовал в каких-либо конкурсах, получал награды?
— Да. Недавно в Казани проходил фестиваль памяти Степана Васильевича Смоленского, нашего известного земляка. В рамках этого фестиваля был организован хоровой конкурс, на котором мы стали лауреатами первой степени. И в других конкурсах нередко становимся лауреатами. Но специально никуда не ездим. Честно говоря, я не очень люблю выступать с нашим хором на светской сцене, хотя и понимаю необходимость этого. Все-таки церковный хоровой коллектив должен в первую очередь петь на службах. Только в таких случаях мы в полной мере испытываем чувство выполненного долга. И лучше всего, конечно, петь в нашем монастыре, потому что иногда и помолиться там успеваем (смеется).
— Кстати об этом. А не хочется иногда спуститься с клироса, как обычному прихожанину в службе поучаствовать?
— А мы участвуем. Не всегда, правда, в нашем храме это удается. Это, конечно, проблема и искушение, что не каждый раз успеваешь помолиться, особенно в праздничные дни. Иногда службу споешь, выдохнешь и уже тогда в храме постоишь, помолишься. Mы с ребятами, чтобы исповедоваться и причаститься, чаще приходим на те литургии, на которых не поем.
